22 Июля 2016

Народные истории о маршалах Победы

Существует два восприятия наших великих полководцев. Первое  создано учителями, писателями, актерами, историками, скульпторами. Второе запечатлено родными, близкими, сослуживцами, помощниками по хозяйству наших героев. Например, в воспоминаниях Маргариты Александровны Румянцевой маршал Жуков выглядит несколько иначе, чем его проекция в кино и на телеэкране… Даже не «несколько», а совсем иначе, о чем свидетельствует искренняя оценка его бывшей домработницы последних телевизионных постановок о Георгии Константиновиче.  Какими они были в повседневной жизни – Георгий Константинович Жуков, Александр Михайлович Василевский, Иван Степанович Конев, Леонид Александрович Говоров, Константин Константинович Рокоссовский, Родион Яковлевич Малиновский, Федор Иванович Толбухин, Кирилл Афанасьевич Мерецков?  Какими они были на фронте? В тылу? В семье? На отдыхе? Мы уверены, что свидетели их повседневной жизни остались, о чем свидетельствует интервью Маргариты Румянцевой. Организаторы проекта «Народная книга» очень ждут достоверные и проверенные воспоминания о простой человеческой жизни маршалов от тех, кто лично был знаком с ними. Так же мы призываем организации, обладающими какой-либо информацией о таких людях, оказать нам помощь.  

Внимание! Просим потенциальных авторов не забывать, что в наш высокотехнологичный век достоверность любой поступившей информации легко проверяется. Ждем ваши воспоминания и приглашаем познакомится с уникальным материалом, которым поделилась с нами Маргарита Александровна Румянцева.

Акция проходит в рамках проекта "Истории Бессмертного Полка"

Воспоминания Маргариты Александровны Румянцевой, жительницы города Дмитрова о 1955 - 1957 годах. Маргарита Александровна жила в квартире Георгия Константиновича Жукова в центре Москвы, работая домработницей.

Родственники, односель­чане знали, что я была в при­слугах у Жукова. Чужим людям я об этих двух годах своей жиз­ни никогда не рассказывала.

Давали подписку о нераз­глашении?

- Нет. А чем было хвалить­ся? Прислуга - не адъютант маршала, не его секретарь. По­мой, почисти, подай, убери... К тому же вскоре после моего возвращения из семьи Жукова в Дмитров против маршала на­чались гонения, и я тем более сочла за благо держать язык за зубами. Но всегда читала, со­бирала статьи и книги о Геор­гии Константиновиче, смотре­ла фильмы. Взялась за перо, посмотрев 1 мая по местному каналу передачу о четырежды Герое Советского Союза с уча­стием сотрудницы библиотеки. Искренне говорили о нём все, чисто, с великим почтением. Как и должно. Ну, у меня вдруг всколыхнулись воспоминания о детстве, о том, какую шко­лу жизнипрошла у Жуковых. Да и дети давно просят: кМам, напиши, наконец, как была до­мработницей у Жукова!»

Когда, как попали в дом Жукова?

Я родилась в деревне Сергейково Дмитровского района в 1941 году. После войны мы погорели. Мой отец - Алек­сандр   Иванович   Андрианов успел спасти большую библи­отеку старинных книг.  Продал их Дому отдыха - купил дом в деревне Шадрине В 50-е годы прошлого века работал счетоводом совхоза в деревне Жестылево. Растил нас, пяте­рых малолетних едоков. Жили трудно, досыта не ели. Весной даже выкапывали на совхоз­ном поле мёрзлый картофель, мама пекла оладьи. Вкусными казались нам, полуголодным, только в клубни попадал песок, и он скрипел на зубах. В 1955-м, летом, за свежими продуктами приехали из Москвы какие-то высокие чины из Министер­ства обороны. В том числе и адъютант Жукова. Папа осме­лился попросить его устроить меня и мою сестру Тамару -она на два года моложе меня -в прислуги к военачальникам. Адъютант тут же написал на бланке бухгалтерской отчётно­сти адрес Жукова и Кожедуба, они жили в одном доме.

Вы, конечно, сразу вы­брали маршала Победы Жу­кова?

Выбрала меня его жена. А как вышло? Отец повёз в Москву нас с Тамарой обеих. Подошли к первому подъезду дома   на   Арбате,   консьержка сказала, что нас ждут. Мы под­нялись на лифте, по-моему, на третий этаж. Хозяйка кварти­ры - дородная, волосы чёрные, с   зачёсом   -   снисходительно посмотрела на меня, всплесну­ла руками: «Разве такое малое дитя сможет выбивать ковры? Девочке в куклы бы играть, а не в прислуги наниматься». Отец сразу вступился за нас: «Дочки работу любят, видели бы, как легко управляются на огороде, по хозяйству! Физически они не по годам крепкие». После этих слов гнев сменился на милость: хозяйка решила устроить мне экзамен - подала галифе мужа, велела    почистить.    Открыла дверь на балкон. Сначала я по­смотрела на город, залюбова­лась им. Потом взялась за дело. Очень старалась. Чистила, чи­стила. Потеряла счёт времени. Слышу, зовет меня экзамена-торша. «Надо делать всё быстро и хорошо. Берём тебя, детка, с испытательным сроком. Будешь учиться, впитывать всё нужное, как губка, - научишься».

А Тамару тогда отцу уда­лось устроить? 

Да. Она пошла с отцом в соседний подъезд дома, к жене Кожедуба. Взяла мою сестру. Много лет жила в его семье, а потом  перешла к Савицким. Растила   будущую   женщину-космонавта Светлану Савиц­кую.

Как вы обращались к су­пружеской чете?

Отец  настаивал,  чтобы по имени и отчеству. Георгий Константинович у меня полу­чалось легко. А вот отчество его жены оказалось для меня непосильным.      Попробовала несколько раз подряд - не вы­говорила. Тогда адъютант рас­судил: «Зови просто: хозяин и хозяйка». Так и обращалась.

Действительно, отчество у жены Жукова не из легко произносимых - Диевна.

Уж не помню, какое. Дав­но это было - шутка сказать, 57 лет назад. Теперь пришёл черед поведать вам про испы­тательный срок. Всему меня, деревенскую девчонку, учила хозяйка. Стирать вручную или в   четырёхугольной  чудо-ма­шине, кажется, немецкой, утю­жить мужские сорочки, брюки, складывать  военную  одежду, мыть полы, встречать хозяина... Я ведь у них впервые уви­дела газовую плиту, телевизор, пылесос...

Длинный коридор кварти­ры был застлан алой ковровой дорожкой с каймой по краям. По обе стороны - шесть ком­нат. Гостиная, столовая, кухня, прачечная... В одной, самой ма­ленькой, жила домработница, то есть я. Самым большим ока­зался кабинет. Меня поразило количество телефонов в нём. В первый же год моей службы их вдруг ещё прибавилось.

В феврале 1955-го Жукова назначили Министром оборо­ны СССР, до того был замести­телем, вот и прибавилось теле­фонных аппаратов.

Может, и так. Меня к теле­фонам не подпускали, их про­тирал только адъютант.

Как Жуков называл юную домработницу?

Маргариткой. Так и толь­ко так. Хозяйка показала, как надо   встречать   хозяина.   Я должна была принять из его рук - летом китель, фуражку, зимой - снятую им самим шинель, серую папаху, кашне, пер­чатки - и повесить головной убор на ветвистые оленьи рога. Помню, как впервые, стоя на шкуре какого-то зверя, как мне говорили, убитого заядлым охотником Жуковым, дожда­лась его, хотела принять одеж­ду, а он ласково так улыбнулся, сказал: «Ты такая маленькая росточком, Маргаритка, не до­тянешься до рогов. Лучше уж я сам повешу».

Я уже сказала, что в после­военные годы жила наша мно­годетная семья трудно, не до жиру - быть бы живу, потому и была я от земли на три верш­ка. На даровых харчах быстро пошла в рост. Как-то осенью хозяйка похвалила: «Молодец, Маргаритка, тянешься ввысь, как тополёк!»

Я старательно исполняла свои обязанности. Хозяева ви­дели это и подсказывали, как и что делать, и поругивали порой незлобиво. Когда Жуков садил­ся в столовой за стол, обычно в пижаме, должна была по­ложить на грудь сильно на­крахмаленную ослепительной белизны салфетку. Сначала у меня не получалось, он шутил: «Ох уж эта барская затея! А ты не робей от неудачи, помни: смелость города берёт».

Я делала генеральную убор­ку квартиры. Самым тяжёлым делом оказалась чистка много­численных ковров редкой кра­соты. Мы с адъютантом везли их на берег Москвы-реки, зи­мой обсыпали снегом и мели вениками, пока очередная пор­ция белого не оставалась такой же чистой. Случалось, при уборке квар­тиры я находила под кроватью в спальне хозяев золотые коль­ца, броши

Проверяли новую домра­ботницу, как говорится, на вшивость?

Я так не думала. В доме было обилие русского и ино­странного   хрусталя.   Красив - глаз не отвести. Протирать его для меня было одно удо­вольствие.  Увы,  он  хрупкий, одно неверное движение - и выронила из рук. Однажды я разбила хрустальную корзину с фигурками. Пришли хозяева, а я сижу и реву. Узнав, из-за чего, хозяин начал успокаивать меня: «Разбила - это на счастье! Пускай, Маргаритка, это будет в твоей жизни самое большое горе! Пойдём чай пить».

Жукова мёдом не корми, адай почаёвничать. Однажды позвонил по телефону адъю­тант и велел к возвращению хозяев приготовить любимый напиток Георгия Константино­вича. Я выбрала красивый ки­тайский фарфоровый чайник с вязью иероглифов и ситечком на носике, давно стоявший праздно, и поставила на кон­форку газовой плиты. Пришли они, сели в столовой, слышу басовитое: «Маргаритка, неси!» Стала я снимать «китайца», донышко-то и отвалилось. Видно, давно надкололось. Обомлела, стою - ни жива и не мертва. Почувствовав не­ладное, он пришёл на кухню. Думала, отругает, а он: «Значит, Маргаритка, кончен его век. Завари-ка пахучий индийский в нашем - из Вербилок. Этот русак надёжнее».

В просторной гостиной сто­ял телевизор. Они вечерами смотрели его. Сидели рядыш­ком на диване с большущими округлыми подлокотниками. Если дверь была открыта, зна­чит, можно и мне заходить. Когда уезжали в театр, хозяин каждый раз говорил мне: «Мар­гаритка, сегодня покажут и нас. Посмотри, потом скажешь, как мы выглядели. Ладно?» И ведь потом спрашивал, не забывал. У нас в деревне про счастливую пару обычно говорили: «Сидят, милуются, как голубки». Я и отвечала, сократив лишь одно слово: «Как голубки!» Он, до­вольный, улыбался, глаза бле­стели: «Как голубки!» Молодец, хорошо сказала». Хозяин часто уезжал в ко­мандировки. Когда возвра­щался, хозяйка вместе со мной встречала мужа. Он обнимал её, целовал. Привозил ящика­ми черешню или землянику.

Телесериал «Жуков» смо­трели?

Жуков не похож на себя. Ни капли! Совсем другой че­ловек   на  экране.   Я  смотрю на   бюст   перед   библиотекой - сердце ёкает: «Он». Скуль­птор Пётр Герасимов уловил по фото, кадрам документальных фильмов    естество    человека и передал сходство в бронзе. Холодный металл, но от него исходит человеческое тепло. А от главного героя сериала веет стужей, смрадом. Не запомни­ла фамилию автора сценария, режиссёра. Есть у иных люди­шек патология - возвыситься над великим человеком, при­земляя и унижая его. Ничто им не свято. Такой взгляд на вели­кого полководца напомнил мне русскую народную поговорку: чистому человеку - всё чисто, а грязному...

У меня вот газета с интер­вью дочери маршала Победы Эры. Послушайте, какие во­просы справедливо задаёт: «За­чем этот фильм? С какой целью он сделан? Принизить значе­ние личности отца? В фильме показали плохого человека. И это - не маршал Жуков»». Точно не маршал Жуков! Я помню его как доброго, вели­кодушного, не придирчивого. И внимательного, заботливого. Время от времени мне давали выходные, и я ехала, нет, лете­ла в Шадрино. Так он накануне спрашивал: «А гостинцев при­пасла?» И хоть корзинка была полным-полна, брал со стола конфеты, апельсины, манда­рины, лимоны и виноград, укладывал в пакеты и подавал мне. А хозяйка всегда находи­ла для моих многочисленных домочадцев в шифоньере пла­тья. Насыпала в мешочек муку-вальцовку на блины. Собирала игрушки для моих меньших се­стёр и братьев.

Есть у злобных людишек другая патология - изображать военачальников пьяницами. Я два года встречала на пороге квартиры Георгия Константи­новича. Свидетельствуо: ни разу не видела его пьяным. И ещё: ни разу не слышала, чтобы он повысил на кого-то голос. Бывает, поругивал меня, но по-отцовски, брал не крепостью голосовых связок, а доводами рассудка. Терпеливо учил меня уму-разуму.

Вы и поваром были?

Что вы! Хозяйка сама лю­била добрить мужа борщами, котлетами,   пельменями.   Он, между прочим, предпочитал на обед приходить, благо, мини­стерство рядом, домой. Я по­могала хозяйке мыть, чистить, перебирать, резать... Продукты она заказывала.

Хозяйка научила меня, де­ревенскую, где на обеденном столе должна лежать ложка, где вилка и нож, где стоять фужер, как расставить тарелки. Наука на всю жизнь! Я впитывала всё доброе, право, как губка. Они меня научили и серьёзному, ос­мысленному подходу к жизни.

Долго  длился  испыта­тельный срок?

Недолго!  Я это поняла, когда мне вскоре установили зарплату - 200 рублей в месяц. Для 50-х годов это очень боль­шие деньги. Касса Жуковых была на кухне, в серванте. Мне было сказано: «Захочешь что-нибудь купить - бери».

Мне было у них хорошо. Но к концу второго года я стала сильно тосковать по дому. Об­щалась ведь в Москве только с сестрой Тамарой. Мы уже невестились, нам хотелось бе­гать на танцы, завести поклон­ников. Я начала подумывать с возвращении в Шадрино. Жу­ков словно разгадал мои мыс­ли и однажды прямо спросил «Что, Маргаритка, в тягот золотая клетка птичке, зелё­ная рощица манит?» Я при­зналась, что манит, да ещё как. Он посоветовал: «Не спеши, вот исполнится тебе 18 лет, пропишу в Москве, устрою секретарём». Но мне хотелось свободы, и я вскоре объявила об отъезде. Жуков уговаривал остаться... Потом отец устро­ил меня в Дмитрове на швей­ную фабрику, где проработала 40 лет. Когда я наводила поря­док в гардеробе, всегда брала одно и тоже крепдешиновое, васильками платье хозяйки и подходила к зеркалу. Приложу к себе, красуюсь. Она, видно, приметила это и на проща­ние подарила мне. Рассказа­ла: «Жора из каждой поездки привозит мне новое платье. Это вот и мне нравится, да ни разу не надевала: теснова­то. Возьми на добрую память Мама укоротит, подошьёт -годится тебе». Я потом и на свадьбе красовалась в платы от рук маршала Жукова. Жаль ума не хватило сохранить столь дорогой подарок.

Уехали в Дмитров и больше не общались с Жуковыми?

Не пришлось. А Тамара с семьёй Кожедуба сроднилась поддерживала  дружеские  от ношения, часто ездила к ним вместе с мужем Юрой, детками.  Иван  Никитович  любил гостинцы деревенские:  малосольные  огурчики  с  грядки, квашеную   капусту и самогон-первач.   В   больнице лежал, звонят родные: «Тамара, просил передать, что снится ему кочан с ягодами клюквы сверху». Поехала, повезла. То то рад был!

Уехала я от Жуковых летом 1957-го, а в октябре его сняли.